100 Book Challenge: #67 Богоматерь цветов

Своё литературное творчество Жан Жене начинает в 1940-ых. Его первые произведения затрагивали такие щекотливые темы, как гомосексуальность и преступность. Необычность и деликатность тем произведений Жене, многие из которых были суровым табу в середине ХХ века, привели к тому, что в 1950-ых некоторые его книги были запрещены в США. Так, например, Поль Валери, прочитавший рукопись романа «Богоматерь цветов», сказал, что это произведение гения, но его следует сжечь.

#67: Богоматерь цветов / Notre Dame des Fleurs

Чтобы примерно понять мои впечатления от книги, представьте перед собой миловидную девушку в элегантной одежде с изящными жестами и едва уловимым шлейфом изысканного парфюма. Она уже почти прошла мимо вас, но краем уха вы улавливаете часть телефонного разговора, где она гнет таким крепким словцом, способным вогнать в краску даже сапожников с многолетним стажем. Здесь тоже за очаровательным названием скрывается такая мерзость, которую ты совсем не ждешь, как случайно обнаруженная утром кучка экскрементов на коврике за входной дверью. И уже неважно, какие именно темы будет поднимать автор в своем романе, насколько тяжелой была его судьба, оставившая след на его творчестве и восприятии мира в целом, как нарочито выпирает его одиночество между строк. Ты не можешь ему простить того, что он вылил на тебя ночной горшок просто из шалости, потому что у него своеобразное чувство юмора. Это определенно одна из самых гадких книг, которые мне довелось прочитать за последние годы. Еще гаже она оттого, что автор может выражаться красиво, употребляя в речи интересные метафоры и эпитеты:

Я не сумел бы сделать так, чтобы они испытывали тоску по дешевым романам со страницами серой, как небо Венеции и Лондона, бумагой...

Причем я с пониманием отношусь к его эротическим фантазиям. В конце концов, о чем еще думает среднестатистический мужчина в тюремной камере и куда он может выплеснуть свою сексуальную энергию? Либо на стены в виде похабных рисунков, либо на бумагу, как это делали до него писатели с более тонкой душевной организацией. Например, тот же Джон Клеланд, сочинивший бульварную эротику "Фанни Хилл. Мемуары женщины для утех" в долговой тюрьме в Лондоне, или Маркиз де Сад, писавший романы в Бастилии. Хотя я не любитель подобного чтива. Но уж если хочется выплеснуть навязчивые эротические сцены, то почему нельзя сделать это более-менее эстетично? Ведь в книге были проблески:

На диване в мансарде она крутится и извивается, как стружка, выходящая из-под рубанка...

А вместо этого автор сравнивает девушку, пардон муа, с куском говна:

Соланж стала похожа на один из кусочков кала, которые Кюлафруа откладывал в смородинных кустах у подножия садовой стены. Когда они были еще теплыми, он некоторое время находил в их запахе нежное удовольствие, но с безразличием — а иногда с ужасом — он отталкивал их, когда они слишком долго уже не были им самим.

Или упивается своим извращенным обонянием:

Я уже рассказывал о своей любви к запахам. К сильным запахам земли, туалета, бедер у арабов и особенно к запаху своих собственных газов (но не к запаху своего дерьма), запаху настолько великолепному, что я тут же прячусь под одеяло, собираю в сложенную трубочкой ладонь свои вышедшие газы и подношу к носу. Они открывают мне тайные сокровища, счастье. Я вдыхаю. Я глотаю их. Я чувствую, как они почти плотные, твердые проходят через мои ноздри.

Или же дает советы, как сделать любовный приворот из подручных средств:

Я слышал о том, что собак приручают, примешивая каждый день к их похлебке ложку мочи хозяина. Дивина решает попробовать. Всякий раз, когда она приглашает Архангела на обед, она находит способ добавить ему в тарелку немного своей мочи.

Приворот, может, действенный, вот только вряд ли потом захочется целоваться)) Во всяком случае, меня тошнило от одного описания. А подобных моментов очень много в тексте, где подробненько расскажут, кто и как занимается онанизмом, роняет жемчужины, вдыхает ароматы отхожего места в камере и т.п. В прочем, персонажи под стать этой зловонной жиже. Как говорится, мы не сошлись характерами. Я был настроен поговорить серьезно, а передо мной крутились кокетливо-жеманные образы с дешевыми театральными ужимками. Порой даже хотелось пожалеть Дивину, когда она страдала от очередного приступа ревности. Но ей по жизни нужна драма. Чем помпезнее выглядит ее трагедия со стороны - тем усерднее она будет заламывать руки. Такие люди не могут сидеть на попе смирно, как и сам автор со своими многочисленными приключениями и арестами. Не зря Дивина живет по принципу:

Когда я заявляю, что я старая шлюха, никто не сможет меня переплюнуть, я лишаю смысла всякое оскорбление.

Именно эта цитата натолкнула меня на мысль о малодушии автора. Он намеренно добавил сюда столько грязи, чтоб никто не сказал, насколько книга омерзительна. Конечно, можно искать тут скрытый смысл, засучив рукава по самый локоть. Но те крупицы, как, например, рассказ Клемента о его преступлении вряд ли оправдают всё остальное. Я считаю, что за этим эпатажем замаскировано бахвальство автора, что он не боится называть вещи своими именами, открыто симпатизировать преступникам, быть не таким, как все. Эдакий вызов моралистам. Изначально выгодная позиция, а отклик читателей абсолютно неважен, потому что:

Вам это покажется пустяком, однако это стихотворение принесло мне облегчение. Я высрал его.

Цитаты:

Стоит вам по небрежности оставить незастегнутыми полы вашей нежности, и вот вы уже попались.

* * *

Она обругала его по-немецки, но дом был населен людьми воспитанными и тактичными, и никто не услышал.

* * *

Часть алтаря, обращённая к верующим, тщательно убрана, а та, что обращена к Богу, - неаккуратные деревянные доски в пыли и паутине.

* * *

Мне нравится выдумывать разные способы, с помощью которых любовь ловит
людей. Она, как Иисус, входит в сердце горячо верующих, а ещё она может входить тайно, как вор.

* * *

Но ведь прекрасно известно, что нет ничего опасней, чем подавление собственных эмоций.